![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Very personal genomics
Около четырех лет назад, когда у молекулярного генетика Хью Рингофа в семье появился на свет третий ребенок , он сразу же понял, что этот ребенок будет другим. Новорожденная девочка была слишком слабой и один взгляд на ступни, которые были немного длиннее, чем у здоровых новородженных, навели его на мысль, что это все похоже на синдром Марфана.
Хью Рингоф вспоминает, что в тот день страшные мысли улетучились так же быстро, как и появились. В конце-концов все, что требуется в тот момент от отца, это обычные действия с новородженным, который кричит и требует семью. Однако уже недели спустя стало ясно, что новородженная не развивается нормально, не набирает вес и имеет деформированные конечности. Первое подозрение на синдром Морфана, который встречается 1 на 5000 новородженных, и который является дефектом гена fibrillin-1, не подтвердилось. Некоторые симптомы совпадали с синдромом Морфана, но главное, никаких патологий кардиоваскулярной системы, которые точно сопроводжают синдром Морфана, не наблюдалось.
Дочь Хью Рингофа одна из тысяч новородженных, которые ежегодно роджаются с врожденными патологиями и которым никто не может поставить диагноз просто по причине отсутствия информации. Единственное, что может сделать медицина для таких детей - это поддерживать их существования и облегчать страдания. Однако Хью Рингоф, как специалист, с этим смириться не мог. Он начал длительный поиск того гена, который имеет мутацию, в надежде найти целевое лечение или компенсацию его функции.
Первым делом, наблюдая явный дефект в развитии скелета, он показал ребенка специалисту-ортопеду. Ортопед осмотрел ребенка и сказал, что симптоматика напоминает ему синдром Билса-Хехта, однако тоже не по всем признакам. Синдром Билса-Хехта очень похож на синдром Морфана, однако в даном случае это мутация гена не fibrillin-1, а fibrillin-2.
Справка: Fibrillin-1 and -2 это большие внеклеточные гликопротеины, которые являются компонентом эластичной соединительной ткани.
Будучи своим в генетическом медицинском комьюнити, Рингоф незамедлительно обратился к авторам, открывшим синдром Билса. Билс, внимательно изучив симптомы новорожденной девочки, не подтвердил диагноз. У больных с подобным синдромом первым делом страдает подвижность коленных суставов, в то время, как у ребенка Рингофа, колени даже гиперподвижные. Однако, Рингоф не терял надежды, что он попал на нужный ген. Мутации, которые могли случиться в генах fibrillin-1 и -2, могли как изменить их работу на уровне экспрессии, так и изменить их структуру, что могло привести к различным сиптомам. Поскольку у Рингофа не было информации о нуклеотидной последовательности этих генов у его дочери, он ничего не мог сказать.
Следующий визит был к специалисту-генетику, который тоже не смог внести ясность в диагноз. К тому времени ребенку было 5 мясецев и сиптомы ставали все более разнообразные и размытые. Она все еще не набирала вес, не развивались мышцы и девочка угасала на глазах. У врачей появлиось подозрение на поломку в метаболизме. Мышечная слабость указывала на то, что вероятно митохондрии в ее клетках не способны производить достаточно энергии. На следующие несколько месяцев Рингоф погрузился в мир митохондриальной биологии, за это время стало видно, что у ребенка некоторые симптомы уже напоминает мышечную дистрофию Дюшена.
Рингоф продолжал поиск. Он продолжал встречаться и дискутировать с коллегами и крупными специалистами в детской клинической генетике. Как в 2005 году вышла статья, которая описывала совершенно новый синдром Loeys-Dietz. И тут опять всплывает фибриллин. Ранее считалось, что задача фибриллина держать клетки в куче. Но то, что мутация фибриллина затрагивает кардиоваскулярную систему, наводит на мысль, что нарушается не только структура, но и передача межклеточных сигналов. Итак, описано новое свойство фибриллина, связываться с transforming growth factor beta (TGF-β), который играет важную роль в развитии. В синдроме Loeys-Dietz мутация наблюдается не в фибриллине, а как раз в TGF-β. Проблема в том, что средний возраст больных с синдромом Loeys-Dietz 26 лет и также наблюдаются кардиоваскулярные нарушения. Коллеги взяли у девочки пробы ДНК для исследования мутации и посоветовали Рингофу незамедлительно мониторить сердучно-сосудистую систему.
Однако анализ показал, что мутации в гене TGF-β не обнаружено. Однако Рингоф, воодушевленый коллегами, решил продолжить поиск сам.
Он оборудовал дома небольшую молекулярно-биологическую лабораторию, на это у него пошло порядка 2 тысяч долларов. Дело в том, что существует целое семейство генов TGF-β, которые работают в разных тканях. Один из них, миостатин, работает преимущественно в скелетных мышцах. Как раз в 2004 году, описан случай роджения ребенка с дефектным геном миостатина, что приводит к гиперразвитию мышечной массы. У животных это выглядит вот так. Этот миостатин работает через три рецептора активина ACVR1B, ACVR2A и ACVR2B. Рингоф решил, что один из этих трех рцепторов поломан, что и привело к развитию мышечной дистрофии, и принялся за работу. Он сам выделил эти гены из ДНК дочери, отдал их на прочитку и стравнил затем с имеющимися в базе данных целыми генам. И действительно ACVR1B рецептор оказался поломан. Сейчас Рингоф в поисках компенсирующего лекарства и небезуспешно.
Он создал сайт My Daughter's DNA, где можно побольше узнать о его истории. Всю статью про Рингофа можно прочитать здесь.
Хью Рингоф вспоминает, что в тот день страшные мысли улетучились так же быстро, как и появились. В конце-концов все, что требуется в тот момент от отца, это обычные действия с новородженным, который кричит и требует семью. Однако уже недели спустя стало ясно, что новородженная не развивается нормально, не набирает вес и имеет деформированные конечности. Первое подозрение на синдром Морфана, который встречается 1 на 5000 новородженных, и который является дефектом гена fibrillin-1, не подтвердилось. Некоторые симптомы совпадали с синдромом Морфана, но главное, никаких патологий кардиоваскулярной системы, которые точно сопроводжают синдром Морфана, не наблюдалось.
Дочь Хью Рингофа одна из тысяч новородженных, которые ежегодно роджаются с врожденными патологиями и которым никто не может поставить диагноз просто по причине отсутствия информации. Единственное, что может сделать медицина для таких детей - это поддерживать их существования и облегчать страдания. Однако Хью Рингоф, как специалист, с этим смириться не мог. Он начал длительный поиск того гена, который имеет мутацию, в надежде найти целевое лечение или компенсацию его функции.
Первым делом, наблюдая явный дефект в развитии скелета, он показал ребенка специалисту-ортопеду. Ортопед осмотрел ребенка и сказал, что симптоматика напоминает ему синдром Билса-Хехта, однако тоже не по всем признакам. Синдром Билса-Хехта очень похож на синдром Морфана, однако в даном случае это мутация гена не fibrillin-1, а fibrillin-2.
Справка: Fibrillin-1 and -2 это большие внеклеточные гликопротеины, которые являются компонентом эластичной соединительной ткани.
Будучи своим в генетическом медицинском комьюнити, Рингоф незамедлительно обратился к авторам, открывшим синдром Билса. Билс, внимательно изучив симптомы новорожденной девочки, не подтвердил диагноз. У больных с подобным синдромом первым делом страдает подвижность коленных суставов, в то время, как у ребенка Рингофа, колени даже гиперподвижные. Однако, Рингоф не терял надежды, что он попал на нужный ген. Мутации, которые могли случиться в генах fibrillin-1 и -2, могли как изменить их работу на уровне экспрессии, так и изменить их структуру, что могло привести к различным сиптомам. Поскольку у Рингофа не было информации о нуклеотидной последовательности этих генов у его дочери, он ничего не мог сказать.
Следующий визит был к специалисту-генетику, который тоже не смог внести ясность в диагноз. К тому времени ребенку было 5 мясецев и сиптомы ставали все более разнообразные и размытые. Она все еще не набирала вес, не развивались мышцы и девочка угасала на глазах. У врачей появлиось подозрение на поломку в метаболизме. Мышечная слабость указывала на то, что вероятно митохондрии в ее клетках не способны производить достаточно энергии. На следующие несколько месяцев Рингоф погрузился в мир митохондриальной биологии, за это время стало видно, что у ребенка некоторые симптомы уже напоминает мышечную дистрофию Дюшена.
Рингоф продолжал поиск. Он продолжал встречаться и дискутировать с коллегами и крупными специалистами в детской клинической генетике. Как в 2005 году вышла статья, которая описывала совершенно новый синдром Loeys-Dietz. И тут опять всплывает фибриллин. Ранее считалось, что задача фибриллина держать клетки в куче. Но то, что мутация фибриллина затрагивает кардиоваскулярную систему, наводит на мысль, что нарушается не только структура, но и передача межклеточных сигналов. Итак, описано новое свойство фибриллина, связываться с transforming growth factor beta (TGF-β), который играет важную роль в развитии. В синдроме Loeys-Dietz мутация наблюдается не в фибриллине, а как раз в TGF-β. Проблема в том, что средний возраст больных с синдромом Loeys-Dietz 26 лет и также наблюдаются кардиоваскулярные нарушения. Коллеги взяли у девочки пробы ДНК для исследования мутации и посоветовали Рингофу незамедлительно мониторить сердучно-сосудистую систему.
Однако анализ показал, что мутации в гене TGF-β не обнаружено. Однако Рингоф, воодушевленый коллегами, решил продолжить поиск сам.
Он оборудовал дома небольшую молекулярно-биологическую лабораторию, на это у него пошло порядка 2 тысяч долларов. Дело в том, что существует целое семейство генов TGF-β, которые работают в разных тканях. Один из них, миостатин, работает преимущественно в скелетных мышцах. Как раз в 2004 году, описан случай роджения ребенка с дефектным геном миостатина, что приводит к гиперразвитию мышечной массы. У животных это выглядит вот так. Этот миостатин работает через три рецептора активина ACVR1B, ACVR2A и ACVR2B. Рингоф решил, что один из этих трех рцепторов поломан, что и привело к развитию мышечной дистрофии, и принялся за работу. Он сам выделил эти гены из ДНК дочери, отдал их на прочитку и стравнил затем с имеющимися в базе данных целыми генам. И действительно ACVR1B рецептор оказался поломан. Сейчас Рингоф в поисках компенсирующего лекарства и небезуспешно.
Он создал сайт My Daughter's DNA, где можно побольше узнать о его истории. Всю статью про Рингофа можно прочитать здесь.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
До чего дешево...
no subject
no subject
(Anonymous) 2007-10-20 10:13 pm (UTC)(link)no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject